Где-то в Северном море
Под напором ветра дрожит и скрипит мачта. Народ суетится. Достают весла, вставляют их в отверстия бортов. Парус уже убран. С десяток гребцов начинают процесс снятия той самой скрипящей и дрожащей мачты. Через какое-то время ее аккуратно уложат по центру вдоль киля корабля. Потом натянут кожаный полог поверх бортов и красавец драккар превратится в эдакую гигантскую байдарку. Закроют кожей и мою клетку, сколько раз такое уже было. И я перестану видеть гигантские горы воды, способные раздавить, расплющить наш корабль в одно мгновение.
Гнев Ньерда страшен. Хозяину Корабельного двора плевать на жалких людишек, пытающихся столетиями на утлых суденышках бороздить его владения . Не на них сегодня гневается пенобородый. Вечный его соперник хлещет волны ослепительными кнутами молний. Волнам больно. Обычно добродушный и покладистый Ньерд пытается ссадить с небес погонщика Тангниостра и Тангриснира. Ударяя в бронзовую колесницу кулаками ветра, прижимая к почти черной поверхности воды, вздымая огромные пенные валы, в попытке сбить, смять, затянуть под воду и разбить о морское дно. И вот-вот, вроде не выдержат лохматые упрямцы ураганного ветра, вот-вот не успеет их возница уклониться от ожившей ярости моря, вздымающейся многосаженной стеной на его пути, вот-вот рухнет в объятия Ньерда Молотобоец! Но нет! Снова и снова сияющая искра колесницы мчится между кипящих от гнева неба и моря, снова и снова раздается торжествующе-рыкающий смех возницы, снова и снова раскаленный Мъеллнир бьет кипящую бездну. Волнам больно. Нъерд в ярости.
Гордый «дракон», подобный десяткам своих братьев, наводящих ужас на прибрежных жителей, от Винланда до Биармии, и от Кордовы до Миклагарда , не собирался сдаваться. Упорно, медленно, натужно скрипя всеми своими деталями взбирается он на очередную гигантскую волну, зависает посередине между водой и небесами, а потом резко срывается вниз, почти вертикально уходя в ущелье между двумя черно-стеклянными водяными горами. И так десятки, сотни раз. «Дракон», мог умереть, но даже богам не дано было поставить его на колени. Упрямство его хозяев было почти легендарным. В этом смысле творение Хьярви-корабела было истинным норманном.
Для человека сидящего согнувшись в клетке из толстых дубовых брусьев, окованных полосами дорогого железа, ссора богов прошла практически незамеченной. Почти сразу после того, как по команде кормщика сняли мачту, в голове его произошло странное, но вполне себе привычное событие. Где-то в середине его черепной коробки вдруг неизвестно откуда появился малюсенький пузырек. Человек болезненно сморщился и хмыкнул. Все те часы, что «Длинный змей» и его команда отчаянно боролись со штормом, пузырек потихоньку рос. Наливался болью и запахом. Человек знал, что он переживет шторм. Пузырек с запахом земляники гарантировал ему это.
